Самый старый ресторан Мадрида, Botin (основан в 1725 году), был бы по всем признакам образцовой туристической ловушкой, если бы не одно «но»: это очень хороший ресторан. Этому не мешает даже то, что заведение отмечено в книге рекордов Гиннеса как самое древнее в мире.
В предыдущий приезд в Мадрид я уже бывала в «Ботине» и не собиралась туда возвращаться – все-таки в этом городе столько других не менее достойных мест, — но заставил Хемингуэй. В год пятидесятилетия смерти писателя мы задались с мужем целью посетить основные хемингуэевские места в Мадриде, а «Ботин» как раз является самым-самым. В этих стенах писатель не только ел, пил и писал, он даже пытался на местной кухне блеснуть своими кулинарными талантами. Как говорят нынешние владельцы ресторана, однажды Эрнест Хемингуэй попросил разрешить ему приготовить в «Ботине» паэлью.
Даже ради великого писателя «Ботин», гордящийся своей старинной мадридской кухней, не смог пойти на такое нарушение традиции. Паэлья в Мадриде – дань туристической моде, ее в меню «Ботина» нет. Возможно, впрочем, что за отказом стояли более прозаические соображения. Кухня в ресторане маленькая, тесная (в чем мог убедиться мой муж, которому любезно было позволено пофотографировать на ней); так что присутствие лишнего человека, тем более, такого большого, как Хемингуэй, у плиты могло дезорганизовать всю работу ресторана. Но писателю и другу просто так не откажешь: запретив ему стоять у плиты, владельцы «Ботина» сделали для него исключение и позволили самому смешивать себе мартини.
Так Эрнест Хемингуэй присоединился к списку великих людей, которые не только ели в стенах «Ботина» за последние почти триста лет, но и некоторым образом работали в нем. Среди этих людей – великий испанский художник Франсиско Гойя; в молодости, когда он был беден, как церковная крыса, Гойя работал в «Ботине» посудомойкой.
Ну а мы в «Ботине» обедали. Лето – хорошая пора, чтобы попасть на обед во многие лучшие мадридские рестораны без очереди и без предварительной записи (с ужином дело обстоит сложнее). Мы пришли в «Ботин» в самое обеденное время, и места были как на первом, так и на втором этаже.
Обслуживание в этом ресторане, как всегда, безукоризненное. Получаешь колоссальное удовольствие, наблюдая за слаженными, точными и при этом исполненными достоинства движениями официантов. Таков же разговор с ними. Вам не придет в голову отвлекать их пустопорожними расспросами на тему о том, какие книги Хемингуэя они читали, но вы можете полагаться на их мнение в выборе блюд и вин и быть уверенными в том, что вас не разведут на лишние деньги. Миша попросил официанта порекомендовать одно из красных вин в длинном и по большей части незнакомом нам списке Ribera del Duero. Нам посоветовали взять одно из не самых дорогих вин Crianza, и оно оказалось превосходным.
Из еды мы взяли на первое чесночный суп с яйцом (Sopa de ajo con huevo) и гаспачо, оба оказались отменными, особенно хорош был чесночный суп – настоящая честная крестьянская похлебка, какую и рассчитываешь получить в ресторане класса «Ботина». Гаспачо был просто вкусным. Официант принес целый поднос с гуарнисьоном, на котором не хватало только репчатого лука. Официант, впрочем, тут же предложил этот недостаток восполнить.
Конечно, в «Ботин» ходят в основном отведать здешнего поросенка. Его жарят в старинной каменной печи, возраст которой соответствует возрасту ресторана, на дубовых дровах. Поросенком мы лакомились в «Ботине» в прошлый раз. На этот раз, с учетом удушающей летней мадридской жары, решили взять чего полегче. Не советую следовать нашему примеру. Рыбное блюдо cazuela de pescados оказалась довольно тривиальным, а баранья лопатка откровенно подванивала, чего не мог скрыть даже благодатный дымок дубовых дров.
Все остались живы и здоровы благодаря чудесному галисийскому самогону орухо, которым следует завершать всякую обильную испанскую трапезу.
Не знаю, пил ли орухо Хемингуэй, зато нам известно, где он вообще любил пить в Мадриде. Этот бар на Гран-Виа сегодня называется Museo de Chicote, а во времена Хемингуэя он назывался просто Chicote. Бар находится наискосок от мадридского отеля Tryp Gran Via, в котором писатель останавливался, когда он не жил в гораздо более фешенебельном отеле «Палас». В последнем имеется роскошный бар, но Хемингуэй там сидеть не мог по той простой причине, что «Палас» некоторое время тому назад был основательно перестроен. Бар, выходивший окнами на бульвар Прадо с одноименным музеем, перенесли внутрь здания, а на месте барной стойки теперь торгуют дорогими женскими сумочками.
Chicote повезло больше. Он как был баром, так и остался, хотя декорации, конечно, претерпели изменения. В полумраке одна стена заведения представляет собой несколько экранов, по которым скользят изображения длинноногих красавиц. Вся противоположная стена занята стойкой бара с весьма впечатляющей коллекцией напитков. Мы взяли по джин-тонику, что сделало нас беднее на 18 евро. Среди черно-белых фотографий узнаваемых лиц, украшающих вход в бар, были замечены Сальвадор Дали с тараканьими усами торчком, комик Джим Керри и режиссер Педро Альмодовар. Фотографии Хемингуэя, самого знаменитого из прежних завсегдатаев бара, обнаружить не удалось.