Ловушка для хищника: битумные озера Лос-Анджелеса

В названии этого музея заключена даже не одна, а две ошибки, хотя во имя исторической правды их никто не собирается поправлять. Но не это делает Rancho La Brea Tar Pits одним из самых поразительных мест на Земле.

Два с половиной века назад испанские конкистадоры, добравшиеся до места, где ныне располагается Лос-Анджелес, были поражены видом гейзеров с черной жидкостью, переливающейся на солнце всеми красками радуги. Они назвали это Volcanes de brea, «вулканами смолы».

Но то была не смола, а природный битум. Пройдет еще век-полтора прежде, чем это открытие обретет практический смысл. Оказалось, что Лос-Анджелес, а с ним и часть Южной Калифорнии просто-таки купались в нефти. В 1930-е годы на долю Калифорнии приходилась почти четверть мировой добычи нефти.

В Лос-Анджелесе ее было так много, что она сочилась из земли, фонтанировала пузырьками метана, вырывавшимися на поверхность воды в озерцах в районе Ла-Бреа.

Благодаря легкодоступной нефти Лос-Анджелес стал одним из самых больших и преуспевающих мегаполисов. За сто с лишним лет, что в Лос-Анджелесе качают нефть прямо в городской черте, ее так и не исчерпали, о чем свидетельствуют битумные озерца Ла-Бреа.

Но это только присказка. Сказка заключается в том, что эти самые битумные озера, что существуют с доисторических времен, стали кладбищем миллионов представителей флоры и фауны ледникового периода.

Вышеупомянутый музей с двойной ошибкой в названии – единственный в мире, который в самом центре мегаполиса занимается палеонтологическими изысканиями в буквальном смысле у себя под боком.

Чтобы не тащить на себе дальше груз заключенных в названии Rancho La Brea Tar Pits ошибок, поясню, в чем тут дело. Испанское слово Brea и английское Tar – синонимы, это смола. Но смолы здесь отродясь не было, а был, как мы уже поняли, битум. Миллионы лет назад Тихий океан покрывал все, что сегодня является Лос-Анджелесом. Из микроскопического планктона образовалась нефть. Когда нефть выходила на поверхность, ее наиболее легкие фракции биоразлагались или улетучивались, а тяжелая вязкая нефть становилась битумом. Благодаря чему до нас дошли в отличном состоянии миллионы образчиков жизни эпохи ледникового периода.

Самый часто задаваемый вопрос в музее: «А динозавры у вас есть?» Ответ: динозавров нет, они вымерли еще в то время, что на месте музея был океан. А плавать динозавры, как известно, не умели.

Динозавров в экспозиции нет, зато есть мамонты. Самого ценного зовут Зед. Мы попали в музей в тот момент, когда лаборантка изучала фрагмент его черепа. К Зеду мы еще вернемся. Но для начала простой вопрос: как мамонты оказались в буквальном смысле слова под ногами жителей Лос-Анджелеса? Короткий ответ: все дело в битумных озерах. Они, как капсула времени, сохранили для нас в прекрасном состоянии послание из далекого прошлого.

Вообразите мамонта: большого-пребольшого с очень маленьким мозгом. Идет мамонт на водопой, не подозревая, что под слоем листвы притаилась ловушка. Гигантские его стопы накрепко увязают в вязком битуме. И чем больше он старается вырваться из неожиданного плена, тем больше увязает. Посетителям музея предоставляется возможность испытать на себе, как засасывает битум, и каких усилий стоит попытаться от него отклеиться. Я потянула вверх металлическую рукоятку шеста, уходящего вглубь, в толщу битума. Признаюсь, каждый сантиметр давался с большим трудом.

Мамонт застрял – на него из засады нападает саблезубый тигр. Ему бы, дурню, смекнуть, что мамонт неспроста обездвижен, но жадность сильнее разума (на одном из стендов музея представлен клык доисторического тигра в соотношении с его мозгом; клык куда больше).

Ну, и, конечно, тигр тоже увяз.

А тут стая ужасных волков пробегала. «Ужасный волк» (dare wolf) — это не характеристика волка, а порода современника мамонта и саблезубого тигра. И, вы правильно догадались, волки тоже навечно остались в битуме. По словам нашего экскурсовода Вэлери, на одного травоядного, чьи кости ученым удается извлечь из битума, приходится девять плотоядных.

Неслучайно битумные озера прозвали ловушкой для хищников.

На сегодня в музее по приблизительным подсчетам имеется  3,5  миллионов единиц хранения. Через окна в стене музейного зала можно видеть бесконечные ряды стеллажей. Но даже эта картинка не дает приблизительного представления о масштабах фондов музея. Помимо костей здесь собраны листья деревьев, другие образцы растительности, всякие древние былинки, жучки и паучки. Гид Вэлери говорит, что ее любимый экспонат – крошечная голова некоего паука величиной с булавочную головку.

Коллекция позволяет представить себе, какой была жизнь на нашей планете десятки тысяч лет назад – до того, как в нее принялся вторгаться человек. Теперь представьте себе, что в действительности фонды музея могут быть в два раза больше, просто сейчас об этом можно только догадываться.

Rancho La Brea расположен в районе, который называется «Миля чудес», Wonder Mile. Не буду красть у себя тему другого репортажа; происхождение этого названия —  отдельная  увлекательная история. Скажу лишь, что название гораздо старше появления в этом районе нескольких из крупнейших музеев Лос-Анджелеса. В самом большом из них, LACMA, при сооружении подземного гаража строители наткнулись на гигантское поле доисторических костей, сцементированных битумом.

В этом массиве находился прекрасно сохранившийся скелет так называемого колумбийского мамонта.

Палентологи назвали его Зед. К сожалению, экскаваторщик снес металлическим ковшом часть черепа Зеда, но и в таком, отчасти покалеченном виде Зед представляет собой объект пристального изучения на многие годы вперед.

Из того, что можно рассмотреть через стекло лаборатории, особое впечатление на меня произвели челюсти мамонта. Вместо зубов у этого травоядного – две огромные терки, которыми Зед перетирал растения, пока не попался в битумную ловушку.

Я уже упоминала интерактивную игрушку, позволяющую почувствовать силу «притяжения» битума. Но это только одна из многих подобных игрушек, смысл которых — вовлечь посетителей, — а среди них много детей, — во взаимодействие с экспонатами.

Классический музейный принцип «не трогать» здесь переосмыслен с точностью наоборот. Экспозиция призывает: «Трогайте!» Трогайте все, что можно, а то, что трогать нельзя, помещено под стекло. По залам ходят сотрудники музея с натуралистично выполненными копиями челюстей древних животных и предлагают подержать их в руках.

В процессе интерактивного познания вы пытаетесь определить не только то, чем мастодонты и саблезубые тигры питались, но и то, как выглядели вторичные продукты их жизнедеятельности. Под забавной картинкой с мастодонтом, вылезающим из отхожего места, установлены пять столбиков с крышками, на каждой из которых – по кучке навоза. Вам предлагается потянуть за крышку и узнать, какая кучка соответствует какому древнему виду.

Проделав этот несложный эксперимент (не путать с экскрементом), я первым делом познакомилась с навозом гигантского ленивца.

Все это очень мило, но по-настоящему меня впечатлил интерактив в доисторическом саду музея. Без шуток: на основании своих изысканий палеонтологи выделили группы растений, дошедших до нас из эпохи Ледникового периода, и засадили ими небольшое пространство рядом с паркингом.

В отличие от мамонтов, ужасных волков, короткомордых медведей и саблезубых тигров, чьи кости, обретшие бессмертие в битуме, составляют гордость коллекции Rancho La Brea, 90% представителей растительного и животного мира эпохи Плейстоцена благополучно перекочевали из седой старины в XXI век.

И это относится, в частности, к нескольким видам шалфея, одной из моих любимых трав, которую я часто использую на своей кухне и которую всегда выращивала в своем саду на даче.

Кто бы мог подумать, из каких глубин древности дошла эта ароматная трава.