Мечта вегетарианца-космополита

Европейцы и американцы придумали термин footprint, который должен отображать «экологический след», который оставляет путь продукта с грядки до вашей тарелки. Предполагается, что чем этот путь длиннее, тем хуже. По этой логике лучше есть кислый подмосковный крыжовник со своего огорода, нежели великолепную папайю из Коста-Рики, — на том неочевидном основании, что папайя проделала десять тысяч километров через Атлантику, что нанесло ущерб окружающей среде и ухудшило ее потребительские качества. Спору нет, ухудшило. Но это вовсе не означает, что посконный крыжовник, взрощенный на навозце, когда-нибудь сможет сравниться с ухудшенной папайей. Увы, не сможет. Из чего, кстати, не следует, что я не люблю крыжовник. Люблю. Но папайю люблю не в пример больше.

То же с овощами. Если в наших краях не прижились артишоки и спаржа (кстати, непонятно, почему они не прижились — климат-то позволяет), то это еще не повод уснащать себя с утра до вечера патриотической репой. Уверяю вас, что с наступлением долгожданного лета вовсе нет никакой нужды дожидаться появления стручков отечественного зеленого горошка. Уже вырос тот горох на африканской или израильской грядке. Уже собрал и упаковал кенийский фермер французскую зеленую фасоль, и свежая ярко-оранжевая морковь размером с патрон от автомата Калашникова (сравнение принадлежит моему мужу) — и такая же ровная, будто ей стрелять придется, — тоже созрела вдали от наших лужков. И, что самое поразительное, подстать этой патронообразной морковке точно того же калибра 7,62 кукурузку смастерили иностранные умельцы.

И вот берете вы все эти фасоли, горохи, морковки и кукурузы, отвариваете слегка в кастрюльке, да, слив воду, сливочным маслом обильно сдабриваете, да свежим чесночком, да морскою сольцой. И вот готово летнее дачное блюдо, которым самого взыскательного гостя угостить не стыдно. А пуще того, в кругу своей семьи, нахваливая, с белым молодым вином. И если кто, попробовав, скажет, что, мол, все хорошо, да вот footprint подкачал, то пусть отправляется на родину этого футпринта. А мы уж тут между собой как-нибудь разберемся.