Обед под стенами Храма торговли

Самым знаменитым зданием Валенсии является La Lonja de la Seda, Шелковая биржа, или просто Lonja. Ее начинали строить в конце 15 века, а достроили в середине 16 века, который в Валенсии был «золотым».

Тогда, полтысячелетия назад, Валенсия считалась одним из крупнейших торговых центров Средиземноморья. Собственно строительство монументального здания биржи должно было на символическом уровне закрепить этот статус.

Изначально La Lonja задумывалась не столько как утилитарное сооружение, но как Храм торговли.

Неслучайно в ее центральном зале необыкновенной красоты витые колонны напоминают стволы королевских пальм. Это и были символические пальмы, упирающиеся в купол голубого неба с золотыми звездами. Иначе говоря, архитекторы биржи изобразили райские кущи. По краям купола золотом на темном фоне выведены правила честной торговли, соблюдение которых как раз и приведет в рай: «Убедись и узри, насколько хороша торговля, которая не прибегает к обману словом, которая основана на клятве ближнему и ее верном соблюдении, торговля, не использующая денег, данных в рост. Торговец, живущий по таким правилам, разбогатеет и в конце пути будет вознагражден жизнью вечной».

Ясное дело, что не все валенсийские торговцы были способны дождаться награды за благочестие в ином мире, и для тех, кто проявлял недолжное нетерпение, здание предусматривало тюремные камеры: сидя в них, жулики имели возможность слышать гул голосов в торговом зале, где заключались честные сделки.

Напротив исторического здания биржи, которое ЮНЕСКО признала культурным достоянием человечества, расположено не менее важное для постижения валенсийского образа жизни сооружение: центральный рынок, или коротко Меркат. Они стоят лицом к лицу на площади Торговли. Если присмотреться к архитектуре рынка, то очевидно, что ее создатели по прошествии четырехсот лет вдохновлялись образцом здания Биржи; ажурные металлические конструкции рынка выполнены под влиянием каменных колонн в центральном зале La Lonja.

В известном смысле центральный валенсийский рынок это тоже своего рода храм торговли. Возможно, еще и поэтому на нем практически нет столиков, за которыми можно было бы перекусить рыночной снедью. Но не торопитесь расстраиваться: вся рыночная площадь, а также прилегающие улицы – это одно большое (точнее множество мелких) едальное заведение. Мы совершали почетный круг в поисках места, где бы на скорую руку пообедать, как я заметила небольшое уличное кафе со столиками, расставленными под платанами. Это наше.

Выбор оказался исключительно удачным. Мы сидели спиной к бирже, лицом ко входу на рынок, за нами и перед нами лениво текла полуденная толпа. Все продукты – а это трудно не заметить, — были с рынка и очень свежие. И Миша, конечно, не сдержался. Уже через несколько минут коренастый толстяк с уверенными манерами человека, постигшего смысл жизни, принялся метать на стол жареные валенсийские креветки такого красного цвета, каким был мой пионерский галстук в забытом детстве; гигантские мидии в полураскрытых раковинах; отварных кальмаров, маринованные сардины.

И все это с крупными ломтями свежих валенсийских лимонов, с упругой толстой кожурой и необычайно ароматных. Миша чуть было не заказал еще и паэлью, благо ее только принесли с кухни. Но толстяк сделал рукой жест, которого трудно было ослушаться, а жест этот означал: не справитесь.

Под соседним платаном пристроился уличный музыкант, которого кто-то обманул, что он умеет играть на гитаре и петь под нее. Нестройным, но развязным голосом этот гражданин тщился исполнить известную мексиканскую песню о том, что «… и с деньгами, и без денег, я делаю все, что хочу, а мое слово закон…» Вся эта надуманная история из другой жизни совершенно не шла к валенсийскому обеду, но и не портила его.

Под ледяное пиво, согреваемые жаркими лучами январского солнца Валенсии, мы совершенно обалдели от всего этого изобилия простой и честной еды. Человек, готовивший ее, явно руководствовался правилами пятисотлетней давности о том, как капитал приобрести и невинность соблюсти. Оказывается, в Валенсии это возможно и в наши дни.

Расплачиваясь, мой муж похвалил еду, и толстяк вдруг так заразительно улыбнулся, что улица осветилась. Вы знаете эту улыбку, она появлялась на лице Паваротти, когда он выходил на поклоны – улыбка человека средиземноморской культуры, в которой тяжелый труд сочетается с безграничной радостью от хорошо исполненного дела, яркого солнца, синего неба, вкусной еды и вина в обществе красивых женщин и мужчин. Эта улыбка официанта из уличного кафе – главный сувенир, который мы привезли из Валенсии.