«Мексиканцы происходят от ацтеков, перуанцы – от инков, аргентинцы – от кораблей». Эта фраза мексиканского поэта Октавио Паса отражает очевидную реальность: Аргентина – страна иммигрантов, в процентном отношении даже больше, чем Соединенные Штаты. Только в такой стране могло родиться танго, о котором один аргентинский писатель сказал: «Это грусть, которую вытанцовывают».
Я не танцую танго и никогда ранее не видела, как это делают аргентинцы. Поэтому в один из первых вечеров в Буэнос-Айресе мы отправились посмотреть и послушать танго в знаменитое кафе «Тортони». Не сомневаюсь, что многие из вас, как я сама до поездки в Аргентину, никогда не слышали об этом кафе и имеют лишь самое смутное представление о танго. Поэтому прежде, чем поделиться впечатлениями, две предварительные истории. Вначале о танце.
Танго
Готовясь к проездке в Аргентину, я прочитала книгу Маркоса Агиниса «Жестокое наслаждение быть аргентинцем». Значительная часть этой небольшой книжки посвящена тому, что такое танго. Танго зародился в портовых борделях Буэнос-Айреса, куда стекались иммигранты из Италии и Испании. В начале 20 века, когда Аргентина активно заманивала иностранцев для освоения гигантской страны, один из президентов сказал: «Править – значит населять». Было время, когда двое из трех мужчин в Буэнос-Айресе родились по другую сторону океана.
Как говорит пословица, для танго требуются двое. Второй фигурой в аргентинском танго является роковая женщина, проститутка, в которую старается не влюбиться мужчина – ведь его снедает тоска по родине, невесте, матери. Он обращается с партнершей по танцу намеренно грубо, крутит и вертит ее, заставляет совершать немыслимые па и при этом сохраняет невозмутимое выражение – как у игрока в покер. В этом – смысл танца, заставить незнакомую женщину, «мину», как их называют на аргентинском жаргоне, страдать за себя. Но иногда тела мужчины и женщины во время танца настолько сливаются, что кавалер теряет голову. И тогда он пропал: не только влюбился в «мину», но и в танго, и эта роковая страсть останется с ним до конца жизни.
Страсть, которая заключена в музыке танго, передается не только движением, но и словом. Слова танго непонятны непосвященному, потому что их питает секретный язык аргентинских бандитов, «лунфардо». Это сейчас «лунфардо» является предметом изучения специалистов, в Буэнос-Айресе есть даже Академия лунфардо. А сто лет назад так говорили обитатели портовых районов аргентинской столицы, выдумывая слова, намеренно переставляя слоги. Дело дошло до того, что одна из аргентинских военных диктатур даже пыталась запретить «лунфардо», а заодно и танго: бог его знает, о чем они там поют. Разумеется, запреты только укрепили мистическую популярность танго.
Сегодня популярность танго во всем мире, быть может, даже больше, чем сто лет назад; школы танго процветают от Японии до Скандинавии. Но одновременно танго сделался объектом потребления для массового туризма. В Буэнос-Айресе десятки, если не сотни заведений предлагают «настоящий танго». Качество представления сильно варьируется. Мне повезло, что первый раз удалось посмотреть танго в кафе «Тортони».
Tortoni
Датой основания Tortoni считается 1858 год, не так давно кафе, признанное самым старым не только в столице, но и в целом в Аргентине, отметило полуторавековой юбилей. Название его основатель-француз позаимствовал в Париже, на бульваре Итальянцев, где кафе Tortoni изначально и обосновалось и даже вроде бы пользовалось популярностью. Но ныне в Париже никто не вспоминает это имя, а аргентинское «Тортони» вошло в историю. В нем бывали Федерико Гарсиа Лорка, Хорхе Луис Борхес, Альберт Эйнштейн и «отец танго» Карлос Гардель. Бюсты и фотографии знаменитостей украшают зал кафе. Среди наших современников, в «Тортони» отметились, в частности, Хиллари Клинтон и король Испании Хуан Карос I.
Попасть в «Тортони» даже для того, чтобы просто выпить чашку кофе, — непростая задача. Когда в 8 часов вечера мы подъехали к историческому кафе на авенида де Майо, очередь ко входу составляла один квартал. Когда выходили через пару часов, очередь была еще длиннее.
С билетами на представление, которые нужно заказывать заранее, пускают без очереди. Так и стоит отдельная очередь «без очереди»; впрочем, она быстро рассасывается.
Огромный зал «Тортони» по количеству зеркал может соперничать с породившим его парижским бистро. За столиками пьют кофе и вино, стоит многоязыкий гул. Ни размеры зала, ни количество его посетителей не дают ни малейшей возможности смотреть танго: все-таки это дело интимное и требует соответствующей атмосферы. Ее как раз и создает небольшой зал, расположенный в подвальном этаже кафе.
Танец
Представление рассчитано на публику, говорящую по-испански. Певец, который появляется на сцене сразу вслед за оркестром, театральным голосом, с подвываниями, повествует о своей горестной судьбе – в прозе и в песне. Публика, которая еще не успела расправиться с ужином, реагирует вяло. Но постепенно действие набирает ритм, его задают двое чечеточников, которые выбивают из деревянного пола сцены тревожную дробь: что-то сейчас произойдет. Но это еще и напоминание о том, что изначально танго был исключительно мужским танцем, женщина в нем не участвовала. К счастью, так было недолго.
И вот уже на сцене пары. Описывать танго – все равно, что попытаться передать его слова. Можно всю жизнь учить испанский язык и ощутить себя на представлении танго, как Паганель в Патагонии: лунфардо не понятен даже испанцам. Это секретный код для посвященных, который, впрочем, не мешает наслаждаться зрелищем.
Это впечатляющая картина. Мужчина ведет партнершу, причем женщина всегда идет спиной, мужчина – практически никогда: кто же захочет подставить спину сопернику в портовом баре, где нож за поясом у каждого. То, что они выделывают ногами, говорит о высочайшей технике, которая достигается годами тренировок. Но вы не думаете о технике, потому что она – и есть танец. Если сравнить танго с фигурным катанием, то оценки за технику были бы просто неуместны, оскорбительны. Есть только танец: чувство, страсть, ритм под совершенно изумительную музыку аргентинского квартета.
В какой-то момент я поймала себя на том, что смотрю не на танцующих, а на мальчика с бандонеоном – это род аккордеона. Что этот парень выделывает с мехами своего инструмента! Временами кажется, сейчас порвет, и тут же гармонь сворачивается, а потом он вдруг ударяет ее об колени. И все это время на лице блуждает равнодушная улыбка, как будто это чудо исходит не от него, а он просто сидит себе и, как мы, из зала, наблюдает за жестокими страстями на сцене. Но и на лицах танцоров — полное равнодушие к тому, что творят их тела. Таков закон танго.
Пора прерваться. После танго мы поднялись в гудящий от множества разноплеменных голосов зал кафе «Тортони», и выпили по рюмке граппы, чтобы вернуться из сказки к жизни. На выходе из кафе напирала толпа — в ожидании, когда освободится место в зале. Поодаль стояли музыканты, курили. Мой старший сын подошел к ним и стал благодарить парня, что играет на бандонеоне. Тот по-детски улыбнулся: стало видно, что он совсем еще мальчик.